Его маленькая дочь, 20 лет назад увидев отца на экране, спряталась под сиденье в кинозале. Но испугаться его может только ребенок. Он не похож на монстра мистера Хайда или на стукача Просвирняка. Он похож на Актера. С большой буквы.
С возвращением!
Ну и что с того, что антрепризный спектакль «Великолепный мужчина» по пьесе Танкрета Дорста во Владивостоке уже прокатывали. Весной позапрошлого года. С участием тех же мастеров театра и кино: Александра Балуева, Марии Порошиной и Александра Феклистова. От этого сумма их талантов не уменьшилась. Но стоит отметить, что если Балуев и Порошина сегодня на слуху, то о Феклистове, который еще в 1980-х выделялся, как артист острохарактерный, редкого пластического дарования, говорят несправедливо мало. Впрочем, 50-летнему Феклистову это уже не так и важно.
— Александр Васильевич, какая ваша работа в кино стала знаковой? Мистер Хайд в экранизации романа «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда»?
— Я уже устал от кино. Потому что, если и предлагают где-то сыграть, то обязательно в сериалах… А это не совсем та работа, которую душа желает. Я сегодня могу позволить себе роскошь не сниматься для телевидения.
Мистер Хайд был этапом — тут скрывать нечего. Но воля ваша, а фильм «Отряд» я все-таки считаю для себя более значительным. Хотя той ролью, с которой началась моя известность, был, пожалуй, именно мистер Хайд. И тут есть какая-то мистика… Знаете, ведь Стивенсону эта история со злым двойником доброго доктора Джекила приснилась!
— Я точно помню, как не мог спать по ночам мой кузен, который посмотрел этот фильм… Это же был настоящий первый советский фильм ужасов. Ну если не считать «Вия».
— Фильм ужасов? Ну да, так и есть… И кошмары — это что! Вот моя старшая дочь так испугалась, когда увидела папу на экране, забралась в кинотеатре под кресло.
— В этом фильме вам пришлось быть «тенью» Смоктуновского, который сыграл доктора Джекила… Приходилось пересекаться на съемочной площадке?
— Не приходилось. Как только Иннокентий Михайлович приступал к работе, я свою заканчивал. Играли мы вместе в театре — было дело. Жаль, немного…
— А что «Отряд»?
— Отличный приключенческий фильм. Несмотря на жанровые издержки, несмотря на то, что снимался он в нынешнее время, когда днем с огнем не сыщешь толкового режиссера. Мне понравилось работать с замечательными коллегами — Гармашем, Песковым, Брусникиным. Да и Алексей Симонов — отличный режиссер.
— Вы, Александр Васильевич, сейчас ни к одному театру не приписаны?
— Верно. В основном работаю в режиме свободного артиста. Последним театром, в котором я служил, был МХАТ имени Чехова. Но, когда умер Олег Николаевич Ефремов, я ушел. И не потому, что мне не работалось с Табаковым. Просто Ефремов — мой Учитель. И мне не захотелось оставаться в театре без него.
И то сказать… Как театральный актер я работаю все больше на заграницу. Сейчас в основном с режиссером Декланом Доннеганом.
— Судя по фамилии, он ирландец?
— Точнее, англичанин ирландского происхождения. Вместе мы сделали ряд международных проектов. Один из них — «Борис Годунов». Я с ним много гастролирую.
Также мы с Декланом (а он, я вам скажу, настоящий гений) поставили «Три сестры» Чехова, где я играю Вершинина.
— В рамках какого проекта осуществляются эти постановки? Владивостокцы смогут их увидеть?
— Тут постаралась Международная конфедерация театральных союзов, а также Британский театральный совет, Авиньонский и Брайтонский международные театральные фестивали. С этими спектаклями мы путешествуем по миру.
Но вынужден вас огорчить. Не только во Владивосток привезти, но и по России мы не сможем проехаться с этими спектаклями. Мне очень жаль. Ведь хочется, честно говоря, видеть реакцию соотечественников на то, что мы делаем.
Во-первых, там зрительских мест 430 — и не больше. Специальная сцена — «язык», а зрители сидят напротив друг друга.
Во-вторых, нас — участников того же «Бориса Годунова» — много. 18 человек. Такой большой коллектив возить по стране сложно. То время, когда московские театры выезжали с гастролями в провинцию полной труппой, боюсь, уже в Лету канули. Тем более трудно привезти к вам актеров, работающих в режиме свободных художников. Нас же всех еще собрать надо! Хотя зарубежные театральные менеджеры такое могут сделать…
— Но это же не совсем здорово, что артистам приходится жить антрепризой, не так ли?
— Да. В России это непривычно. Но нормально для всего мира. Проблема, что лучше — государственный драматический театр или легкая и часто легкомысленная антреприза, сейчас по-прежнему остра. Малая театральная форма живуча за счет своей мобильности. Мы даже в Москве не можем играть стабильно ни «Трех сестер», ни «Бориса Годунова», потому что неимоверно дорога аренда зала! Зато можем — на деньги какого-то государства или города, министерства или фестиваля…
— Вам приходилось менять профессию? Отдавать должное режиссуре или преподаванию?
— Приходилось. Но в рамках актерской профессии я чувствую себя более комфортно.
Я преподавал какое-то время в Школе-студии МХАТ. Буквально позавчера меня приглашали на зачет 3-го курса в этот институт — так что я у вас, можно сказать, только что с экзамена.
В общей сложности я преподавал шесть лет. На курсе у Авангарда Леонтьева. Потом мы набирали курс у Аллы Покровской, которая тоже была моим учителем. А потом я оставил преподавание. Почему? Потому что очень привязываюсь к своим старым ученикам. Новых полюбить не успеваю.
Что касается режиссуры, то опыт в этой области у меня небольшой. С моим товарищем Дмитрием Брусникиным мы как-то ставили «Тридцать рассказов» Чехова. Работал и в театре-студии «Человек», выступая так же, как сопостановщик.
Видите ли, режиссер — профессия более экстравертная, нежели актер. Режиссер больше направлен во внешний мир, больше может увидеть со стороны. Но это — в моем случае — и намного сложнее. Иной раз, ставя спектакль, так погрязнешь в деталях, что забудешь о самом главном. И мне бывает жалко режиссеров — они не знают порой, что им делать с нами, с актерами.
— Это к вопросу о профессионализме наших постановщиков, да?
— Безусловно…
— Ваш коллега Игорь Старыгин говорил, что из молодых режиссеров практически невозможно выделить талантливых.
— Абсолютно прав мой коллега! Потому что российская режиссерская молодежь уж очень самодостаточна. Это говорит об отсутствии школы, школы режиссерских кадров в России.
— Вы, что же, кино совсем решили оставить без внимания?
— Да нет. Я все-таки снимаюсь. Хотя, повторяю, найти сейчас хорошего режиссера очень трудно. Моя последняя удача в кино — работа с Бахтияром Худойназаровым, тем самым, который поставил «Лунного папу». Но что получилось у него — понятия не имею. Я просто еще не видел этот фильм. А говорить о своей работе авансом не люблю. Это не только не скромно, но и просто… странно.
Но можно будет меня увидеть и по телевизору. Я сыграл у режиссера Алексея Мохова в двухсерийном телевизионном фильме с условным пока названием «Миллионерша мечтает познакомиться». Роль приглянулась мне тем, что задача была — сыграть тонкий характер человека, невинно осужденного. Печальная такая роль. Зато вписалась в трагикомический контекст картины. Ну и мне понравилась.
Кстати, мне очень нравится играть во Владивостоке. У вас очень тонкая и восприимчивая публика. Спасибо вашим зрителям.
— Это вам спасибо, Александр Васильевич.
— Право, не за что.
Андрей Вороной. Газета «Ежедневные новости», Владивосток«, 3 февраля 2006 г.
