Александр Феклистов побывал недавно в Иркутске вместе с Татьяной Васильевой, Валерием Гаркалиным, другими актерами со спектаклем «Золото». Комедию Йосефа Бара-Йосефа поставил известный московский режиссер Роман Козак (сейчас он главный режиссер Театра имени Пушкина).

После спектакля мы встретились побеседовать за кулисами.

— Александр Васильевич, публике вы очень понравились.

— Спасибо.

— Но роль-то, согласитесь, совсем крохотная. «Ролька».

— Да. Просто прохожий.

— Недотепа какой-то…

— Мы его таким придумали.

Почему я согласился? Во-первых, здесь компания, с которой хочется работать. Ради этого стоит… Во-вторых, меня Козак уговорил. В-третьих, все-таки это, мне кажется, достойная пьеса. С одной стороны, немножко старомодная история, а с другой — она настолько старомодна, что уже стала почти «ноу-хау», свежей. Зрителю нравится обращение к семье, к отношениям семейным, к любви. И если еще это рассказано понятным, простым языком, с иронией, с юмором… А когда хорошая пьеса и хороший режиссер, я готов играть, что называется, восьмого охранника. Я спокойно к этому отношусь.

— Вы по-прежнему служите во МХАТе и в театре-студии «Человек»?

— Нет. В 1988 году мы благополучно ушли из театра-студии «Человек» и какое-то время плавали самостоятельно (правда, в компании прежней — с Козаком, Брусникиным в том числе. Это мои однокурсники). В 1985 году я вернулся во МХАТ на одну роль, а в 1987-м пришел окончательно. После смерти Олега Николаевича Ефремова я оттуда ушел. Но это никак не связано ни с Олегом Павловичем Табаковым, ни с кем другим…

— А сейчас вы…

— Сейчас я свободный художник. У меня есть работа, такой проект международный — «Борис Годунов». Я с ним много гастролирую. Его поставил гениальный, на мой взгляд, режиссер, мировая звезда — Деклан Доннелан. Это такая корпоративная история, осуществленная в рамках международной конфедерации театральных союзов, силами Британского совета, Авиньонского фестиваля, Брайтонского фестиваля. Мы с ним путешествуем по миру. В России не играем. И очень жаль, потому что хотелось бы видеть реакцию русского зрителя, а не просто титры над головой… Но, к сожалению, такие проекты «не живут» у нас в стране. Во-первых, там мест 430 (и не больше), бифронтальная ситуация, мы играем в «языке», а зрители сидят напротив друг друга. Во-вторых, нас много, 18 человек. То есть мы возвращаемся к проблеме государственного драматического театра и антрепризы. «Малая форма» — и постановочная, и персонажная (антреприза) — имеет возможность играть спектакль в Москве, возить его по стране. Драматические же театры фактически перестали ездить на гастроли. Та же самая история происходит с «Борисом…» В Москве мы играть его не можем (дорогая аренда), а можем — на деньги какого-то государства или города, министерства, фестиваля…

— Как вы считаете, прав ли Армен Джигарханян (который уже полвека на сцене, патриарх!), полагающий, что актер должен менять один театр на другой каждые три — максимум пять лет, «чтобы удивлять в игре партнеров, а значит, — и публику»…

— Да я бы рад так делать. Другое дело, что не к кому идти-то особенно, как мне кажется. Мало что нравится.

Последнее, что меня поразило, — «Война и мир» Фоменко (сцена из первого тома романа). Я вообще люблю малую сцену. Так тонко сделано и в такой душевной, человечной тональности!.. Фоменко умеет это делать. Но там и играют одни его ученики. Так что бессмысленно туда идти.

— В Иркутске вы были, помнится, со спектаклем того же Козака «Ботинки на толстой подошве». И тоже с Васильевой и Гаркалиным…

— Эта комедия и сегодня идет и пользуется успехом у публики. Мы сделали «Ботинки…» быстро, весело и здорово. И потом почти сразу, влет, — эту работу («Золото»), присовокупив своих друзей — Ларису, Игоря (Л. Кузнецову, актрису Театра им. Моссовета, И. Золотовицкого, актера МХАТа им. Чехова. — От авт.).

Еще я занят в новом спектакле «Великолепный мужчина» по пьесе Танкрета Дорста. Его поставил тоже мой сокурсник, режиссер Миша Мокеев. Мы играли втроем — с Машей Порошиной, Сашей Балуевым.

Редко, но играю спектакль «Гамлет», тоже от конфедерации, который поставил Питер Штайн. У меня роль Клавдия.

Репетирую в Пушкинском театре у Козака же «Черный принц» Айрис Мердок.

В кино пока не снимаюсь. Слава богу, имею такую возможность. Устал немножко от сериалов и от самого себя в них. Но сниматься все-таки буду. Намечается такой кино-, телепроект (три серии телевизионные и одна — кино) Валерия Ткачева. Странный, но любопытный, в стиле «фэнтези». Что-то совсем новое. Русский фольклор, еще дохристианский.

— А вы знаете, что зрительницы приклеили вам «клише» порядочного мужчины? Другое вам, считают, просто не идет. Невозможно даже представить вас в роли подлеца, каких играет, например, Гаркалин.

(Улыбается. А улыбка у Александра Феклистова, надо сказать, очаровательная!).

— В фильме «Любовь до гроба» я играю человека, который заживо свою жену похоронил.

— Что-то не помню такого фильма…

— Он был на кассетах.

Страна сегодня знает актеров в основном по сериалам.

Вообще-то я не обделен ролями, меня никогда не загоняли в рамки определенного амплуа. Другое дело, что сериал, конечно, стирает все: почти нет характеров, острых поворотов, все сглажено. Да и в современных картинах все как-то «про себя», «о себе».

— Ваши сокурсники по Школе-студии МХАТа стали режиссерами…

— Да, у нас был актерско-режиссерский факультет. Но сегодня уже мало кто из наших занимается профессией.

— Вы не пробовали себя в режиссуре?

— Ставил спектакль со студентами.

— Преподавали, значит?

— Да. В родных стенах. И у Захарова вел однажды расширенный мастер-класс. Это такое ознакомление с методом нового педагога. Мы с ними занимались по шесть часов ежедневно, месяц. Вот какую роскошь они себе позволили. И очень правильно. Не потому, что я такой хороший педагог. Просто менять учителей полезно.

И в Торонто я преподавал, в театре известного сейчас режиссера Мирзоева, моего друга детства.

— И как вам это дело?

— Очень душевное дело, любовное. Я не смог побороть в себе «новый набор».

Я преподавал шесть лет. Сначала — на курсе у Авангарда Леонтьева. Попробовал, проверил себя, привык. Потом мы набирали курс у Покровской (Алла Борисовна — моя учительница). Четыре года мы с ними провели, такой полноценный цикл, потом устраивали их в театры. Когда пришла пора набирать новых, я сломался. Это равносильно тому, что ты любишь одну женщину, потом тебе говорят: «Ты ее больше не люби. Люби другую». Это странный переход. В общем, я оказался ненастоящим педагогом. (Рассмеялся). А мои друзья успешно этим занимаются. Козак, Брусникин, Золотовицкий, Гаркалин набирают сейчас курсы.

— Ничего не известно о вашей личной жизни. Можно спросить о семье?

— Пожалуйста. Жена — экономист, работает на телевидении. Детей у меня трое. Есть внук. Старшая дочь тоже работает на телевидении, учится заочно в МГУ на журналистике. Сын собирается поступать в Военно-медицинскую академию. Младшая (12 лет) учится в школе.

Есть собака Нюша.

— Какой породы?

— Дворняга.

— А дача у вас есть?

— Есть. Тридцать седьмого года, разваливающаяся. Там собака была найдена. Щенят было трое, все сучки. «Три сестры». «В Москву! В Москву!» Всех взяли в Москву…

— Чем увлекаетесь в свободное время? Рисуете, пишете, что-то коллекционируете?

— Пожалуй, кроме дневника, к которому иногда пытаюсь возвращаться, ничего другого и нет. Честно говоря, не хватает времени. Книжки читать и то некогда. Детей много.

Сейчас болею футболом. Раз в четыре года люблю это дело. (Я видела, как, отыграв спектакль, два вечера подряд половина коллектива — Феклистов, Гаркалин, Золотовицкий — тотчас «приклеивалась» к телевизору (шел чемпионат мира по футболу), несмотря на протесты партнерш, поскольку предстояла дальняя дорога. Время позднее, ужин и отдых у актеров — в Ангарске… — От авт.).

— А сами играете?

— Играл когда-то. Хотя недавно у Веры Сотниковой на даче (было 20-летие окончания курса) с удовольствием сыграли на полянке.

Светлана Мазурова. Газета «Восточно-Сибирская правда», Иркутск, 29 июня 2002 г.