Люди близко сходятся почему-то на пустяках. Как-то мы втроем — Витя, Роман Козак и я — ехали поездом в Харьков. Разговорились о тетях. Я рассказывал о своей тетушке, Витя пересказывал письмо, недавно полученное от своей. Сидим, вспоминаем, выпиваем понемногу. И вдруг нас потянуло на песни времен молодости наших тетушек, наших мам. Моя мама в хоре пела, брала меня с собой на репетиции, и я бегал между рядов. У Вити тоже были какие-то воспоминания детские на эту тему. И мы на весь вагон затянули «Вот кто-то с горочки спустился», потом «Утки все парами», потом еще что-то, и так хорошо на душе было. Витя был из тех актеров, что любят театр больше жизни. Он был — Служитель. Таких почти не осталось. Хорошо это или плохо, но так распорядилась жизнь. Витя жил так, что можно было верить — такие понятия, как верность и преданность, еще существуют в нашем мире.

Витя был очень порядочным и воспитанным человеком. В применении к нему это не пустые слова: ни к одному человеку в театре, будь то гример, костюмер или уборщица, он никогда не обращался на «ты». У него было невероятное уважение ко всем, кто его окружал.

У нас были такие самостийные поминки. Сидели Станислав Андреевич Любшин, Марина Дмитревская и Алена Карась. Я сказал, что Витя производил такое ощущение, словно он учился у Станиславского, настолько он уважал законы театра. А Марина поправила: «Не у Станиславского, а у Ленского». Может, это странное ощущение, но очень верное.

Александр Феклистов. Журнал «Станиславский», август 2007 г.